Александр Сергеевич, известно, был большой хулиган. Но не думал он, наверное, и не гадал, что через 175 лет после его гибели на скромной латышской земле под маркой творческого хулиганства ему ненароком бросят перчатку: мол, за солнцем русской поэзии в действительности стоит… обезьяна!
Безусловно, каждый художник имеет право изощряться как хочет. Тем более такой талантливый и титулованный режиссер, как глава Нового Рижского театра Алвис Херманис, снискавший признание и в Европе, и в России (на его счету две премии «Золотая маска»).
Но тем не менее, когда художники переходят грани дозволенного, негативной реакции общества не избежать. Потому что грани эти, кто бы что ни говорил, все-таки существуют!
Так произошло и с Алвисом Херманисом, выпустившим в начале апреля новый спектакль под названием «Онегин. Комментарии», который абсолютно разношерстная русскоязычная публика единодушно расценила минимум как провал талантливого режиссера, максимум — как личное оскорбление.
Пушкинское общество в Латвии опубликовало в русской прессе открытое письмо Алвису Херманису. Молва об инциденте уже вышла за пределы нашей страны.
Масла в огонь подлило и ошеломительное заявление Херманиса, сделанное им за пару месяцев до премьеры, когда в преддверии референдума о присвоении русскому языку статуса второго государственного режиссер неожиданно сказал: «Предстоящий референдум продемонстрирует, кто из латвийских граждан является предателем государства».
Кроме недоумения, тогда у русских поклонников режиссера эти слова ничего не вызвали. Но за Пушкина, конечно, надо ответить. Тем более что сегодня у поэта день рождения.
В чем суть? Немного о спектакле
В основу спектакля «Онегин. Комментарии» Алвис Херманис положил знаменитые ремарки и комментарии, сделанные к великому произведению Владимиром Набоковым, Юрием Лотманом и Анной Ахматовой. Но комментарии тщательно отобранные, подчас вырванные из контекста и, разумеется, истолкованные на свой лад. Словом, идеально рисующие ту картину отсталой и непросвещенной России XIX века, которую и хотел представить режиссер.
Например, про то, что русские женщины во времена Пушкина белья не стирали, не носили трусов, а кавалеров заманивали с помощью выделений при месячных, которыми они пользовались вместо духов… А главный акцент, конечно, сделан на бессчетном количестве пушкинских любовниц.
На фоне этих комментариев и разворачивается действие «Онегина». Причем вся поэтическая часть у Херманиса играется на русском, а пояснительная — на латышском.
Начинается спектакль с появления на сцене Александра Сергеевича в образе отвратительного примата, который от реальной обезьяны отличается разве что тем, что умеет разговаривать. Он бесцеремонно скачет по мебели, жует банан и закусывает блохами, которых одновременно и достаточно ловко на самом себе отлавливает.
Заканчивается спектакль шокирующей точкой — одой Дантесу, который, застрелив вздорного поэта, вернулся к себе на родину и стал блистательным европейским дипломатом, прославившим добрыми делами весь свой род.
Спектакль «Онегин. Комментарии» стал последней премьерой этого сезона в Новом Рижском театре. И продолжится в середине лета. Нормальным людям смотреть не рекомендуем.
Из отзывов критики
…Стараясь замарать грязью достойного человека, скорей сам весь измажешься, но не факт, что унизишь другого. Поэтому актер НРТ Вилис Даудзиньш, изображая Пушкина вонючей обезьяной, азартно чешущей свою промежность, не- ожиданно вызывает огонь на себя. Зритель вместо Пушкина видит всего лишь, как незадачливый артистишка прилюдно занимается чем-то очень непристойным.
И когда вслед за макакой на сцене появляются женоподобный Ленский, томный гомик Онегин, а с ними Татьяна и Ольга Ларины, зритель эту компашку уже не воспринимает как пушкинских персонажей. После волосатой обезьяны он ждет: ну каких еще монстров изобразят эти работнички сцены?..
(…) Херманис где-то обронил мысль, что свой спектакль ставил как пародию. Правда, неясно, зачем пародировать то, что во всем мире считается гениальным произведением литературы. И совершенно не понятно, зачем ее, эту пародию, надо показывать латышскому зрителю, который толком и Пушкина не знает, и «Евгения Онегина» не читал…
(…) На спектакле впереди меня сидели несколько латышских школьниц, старшеклассниц. Они заворожено смотрели новый шедевр Херманиса, хихикали и аплодировали. Дело сделано, теперь они навсегда запомнят, что Пушкин со своим «Онегиным» — полный отстой. А вот пристреливший его Дантес — это о-хо-хо! Европа! Им может гордиться весь Евросоюз.
Да, каких только «Евгениев Онегиных» не приходилось мне видеть, пока я писал о театре. Но Херманис перещеголял всех. Такого убожества по мысли и исполнению я еще не видел ни разу. И, надеюсь, больше не увижу. Не потому, что так никто уже не будет его ставить. Нет, дело гораздо серьезней. Теперь все больше зрителей научились различать, что сегодня существуют две разновидности сценических зрелищ — театр и нетеатр. Многими теперь поделки Херманиса так и оцениваются: это нетеатр. Это что-то другое. Неважно что. Главное — не стоит на это тратить ни свое время, ни свои деньги.
Спектакль «Онегин. Комментарии» — это прекрасная возможность прикоснуться к русскому языку. В переводах произведения всегда страдают.
Глубокой задумки в том, что Херманис выставил Пушкина в образе обезьяны, в действительности не имеется. Но это один из основных кодов восприятия спектакля. Ничто не является тем, чем притворяется.
В «Онегине» Херманис прежде всего выступает археологом исторического контекста, сегодня малопонятного как латышам, так и русским.
Но ко всему этому режиссер не советует относиться серьезно. Говорит, что его спектакль не претендует на документальное историческое исследование. Это не классическая и не новаторская постановка пушкинского романа в стихах, а иронические этюды, низвергающие великого классика с пьедестала.
Показать Пушкина в образе примата — ход, конечно, чересчур смелый, даже, можно сказать, вызывающий. Но он помогает раскрыть слабость Пушкина к женскому полу, его холерический темперамент и хулиганскую, авантюрную натуру.
А то, что Пушкин не был красавцем, так это каждому известно. Он сам относился к себе с изрядной долей критики и юмора…
…Пушкин получает свой «приговор» в исполнении неотразимого Вилиса Даудзиньша. Опираясь на воспоминания современников о том, что поэт был не слишком красив, да и вообще скорее походил на обезьяну, Херманис окрашивает образ Пушкина под звероподобного homo erectus…
И Ленский, и Татьяна, и все остальные персонажи — сами себе марионетки, тянущиеся к ним нити свиты творческим и наделенным обширными знаниями умом. Поэтому баланс между игровым сюжетом и пояснительной частью соблюден. Таким образом собирается цепь событий, ведущая ко всем хорошо известной кульминации — дуэли между Ленским и Онегиным.
Это происшествие наглядно соотносит судьбу героя с судьбой его создателя: Пушкин, так же как Ленский, погиб от пули, пущенной в него на дуэли французским офицером Дантесом. В противовес нередко задиристому сорвиголове и донжуану Пушкину образ Дантеса выведен в предельно героическом свете, подчеркнуты его достижения на службе в государственном аппарате и упорядоченная семейная жизнь.
Это веселая, однако несомненно обличающая постановка. Стряхнув пыль с установок восхвалителей, зомбирующих нас своим «вот это было время!».
Карикатурная фигура Пушкина — еще одна версия о гении и о том, что выдающуюся литературу не всегда создает личность, идеальная с социальной и моральной точки зрения…
«Мы потомки Пушкина, и с нас за это спросится!»
Нынче исполнилось ровно 175 лет, как не стало Пушкина. Нечего сказать, замечательная «память» о поэте в Риге, которая на равных с полным русскими эмигрантами Парижем отмечала 100-летие поэта в 1937 году!
«Да, в нашу поэзию и поэтов стреляют удачнее, чем в Луи-Филиппа, — не дают промаха», — писал близкому приятелю П. А. Вяземский. Вяземский отлично понимал, что между двумя дуэлями (Пушкина и Лермонтова) имелась прямая, непосредственная связь.
Глумление над памятью Пушкина началось сразу — что видно из слов того же Вяземского, который в статье о состоянии русской литературы после смерти Пушкина отважился впервые гласно сказать о «тайнах», окружавших его гибель, добавляя при этом, что время для их разоблачения не настало и что когда-то это станет возможным.
Глумление над памятью поэта, к сожалению, продолжается и сегодня — точнее, продолжается дуэль Пушкина с людьми без совести и чести.
На страницах рижской прессы за 1929 год публицисты и читатели, не утратившие понятия чести, справедливо выступали против «обысков спален великих писателей». Называли деяния этих сыщиков отталкивающими, нравственно непозволительными.
Что там премия фестиваля «Золотая маска» в России, которую получил в прошлом году Херманис! Сам незабвенный граф Бенкендорф, несомненно, повесил бы режиссеру на шею орден «За усердие», высоко оценив подобный «шедевр» о Пушкине и ассигновал бы из фонда Третьего отделения сумму «за полезные труды».
Немудрено, что 70 бакалавров из ЛУ два года назад написали письмо президенту Латвии с просьбой убрать памятник Пушкину в Риге, потому что Пушкин — это не европейское имя.
А как же тогда, дорогие бакалавры и г-н Херманис, быть с выдающимся немецким писателем Иоганном Вольфгангом Гете? Великий Гете был потрясен пушкинскими комментариями к своему «Фаусту». Он во всеуслышание заявил: «…На земле родился светоч и гений…» — и подарил Пушкину свое поэтическое перо, которое тот бережно хранил.
…А выдающийся режиссер и создатель латышской театральной школы Эдуард Смильгис писал к 100-летию поэта: «Мне выпала на долю честь открыть акт памяти гениального и бессмертного поэта, слава которого все растет и будет продолжать расти. Она объединяет народы, образуя мост над эпохами. Пушкин открыл перед нами мир чудес русского слова…»
А куда Яниса Райниса денете, который сделал до сих пор не превзойденный перевод «Бориса Годунова»? Зайдите в Музей А. Чака — увидите на его письменном столе портрет Пушкина.
Зачем ваш спектакль? О чем вы говорите со своим зрителем, с молодежью, которая грязно хихикает?
Когда-то А. П. Чехов в своих дневниках записал, что интеллигентному человеку бывает стыдно даже перед собакой. Вы можете представить Чехова или Смильгиса глумящимися над кем-то, порочащими кого-то?..
Как-то Константин Паустовский, будучи в Юрмале, оставил свое завещание: «Мы жили на этой земле. Не отдавайте ее в руки опустошителей, пошляков и невежд. Мы потомки Пушкина, и с нас за это спросится».
Из открытого письма руководителей Пушкинского общества Латвии Светланы ВИДЯКИНОЙ и Леонида ЛЕНЦА.
«Я против, чтобы классиков водружали на постаменты!»
— Наш спектакль — с позитивным отношением к Пушкину, мы нисколько не хотели унизить его. А образ обезьяны не мной придуман: я его подсмотрел в одном российском театре, в постановке по Хармсу, который ни одного писателя не пожалел.
Я против того, чтобы классиков водружали на постаменты.
ФОТОКОНКУРС: САМЫЙ КРАСИВЫЙ КОТ ЛАТВИИ Следующая публикация:
Адриатическое побережье осталось невредимым
