IMG_3580_cp

Владислав Флярковский: жизнь после «Взгляда»

• 17.12.2012 • ИнтервьюКомментариев (0)738

Как создавался «Взгляд»? Сохранились ли культурные связи между Россией и Латвией? Что самого важного произошло в культурной жизни за минувший год? По приглашению медиа-клуба Format A3 в Риге побывал известный российский журналист, телеведущий, обозреватель телеканала «Культура» Владислав Флярковский.

«Суббота» встретилась со знаменитым коллегой буквально через несколько часов после его прилёта. И пообщалась на самые разные темы.

Когда мы были молодыми…

— Владислав! В вашем послужном списке множество рейтинговых программ, включая «Время» и «Вести», работа на Ближнем Востоке, сейчас — на канале «Культура»… Но читатели не простят мне, если мы начнём беседу не со «Взгляда». Ведь большинство зрителей увидели вас и запомнили именно по этой программе. А вы вспоминаете об этом времени?

— И о времени, и о людях, и о событиях, среди которых важнейшим после рождения моего первого сына было рождение «Взгляда» — вернее, моё рождение в нём как журналиста. Не я придумывал «Взгляд» — придумывали его тогдашние корифеи Молодёжной редакции ЦТ, но зато я был счастлив тем, что имел возможность изнутри наблюдать за тем, как делается другое телевидение, то есть совершенно другое.

«Взгляд» создавался как абсолютно новая конструкция, в которой всё выстраивалось очень тщательно, так, чтобы всё всему было созвучно: лица в кадре, музыка, заставки, темы разговоров в гостиной и на кухне, мебель на этой кухне.

— Ведущие «Взгляда» очень быстро стали всенародными любимцами. Хотя не все они были профессионалами: например, Листьев, Захаров и Любимов пришли на ТВ чуть ли не с улицы, в отличие от вас — выпускника журфака МГУ…

— Влад, Дима и Саша пришли с радио, и специальное образование у них, конечно, было. Но они именно пришли, их лица были свежи не только для телезрителей, но и для сотрудников редакции, на них не стояла номенклатурная печать, и такой выбор был, конечно, сознательным, просчитанным. И это сработало.

— Любопытно, что в программе оказались сразу два Владислава: вы и Листьев. Убийство вашего коллеги и тёзки до сих пор не раскрыто. Как вы думаете, шансы есть?

— Шансы со временем тают. Время, как известно, только лечить умеет, да и то не слишком успешно. А в криминалистике другой принцип: чем дальше, тем безнадёжнее.

— Общаетесь ли вы сейчас с бывшими взглядовцами?

— Иногда, при редких встречах. Судьба развела. У каждого свои заботы.

В горячих точках

— Вы три года проработали собкором «Вестей» на Ближнем Востоке. Что вам это дало?

— Это принесло мне печальный и тяжёлый опыт того, что можно сделать журналисту там, где до его появления наследили нанятые пропагандисты. Мне достались тонны антисемитского вранья — и столько же бредятины про арабов.

— Пришлось разрушать стереотипы?

— Пришлось долго восстанавливать реальную картину событий в этой точке земного шара.

— Вас не тянет обратно, в политическую журналистку?

— Нет, не тянет. Мне понравилось в последние годы заниматься политической журналистикой, находясь за её пределами. Интересуюсь, читаю, смотрю, оцениваю то, как работают коллеги — мастера этой самой политической журналистики, и очень часто, как мне кажется, вижу насквозь то, что публика не замечает, потому что знаю, как это делается. Не всегда добросовестно.

Худсовет не нужен!

— В одном из интервью вы назвали телеканал «Культура» самым человеколюбивым телевидением. Это правда. Но чем объясняется парадокс, что такой замечательный канал смотрят всего три процента людей, включивших телевизор?

— Конкуренцией объясняется, чем же ещё. Конкуренцией между универсальным и специальным, между эффектным и эффективным, между натиском и деликатностью. Это конкуренция, в которой проигрыш можно считать победой. Кстати, в таблице телемониторинга телеканал «Культура» всё-таки стоит в первой половине списка. Ну не может такой телеканал быть массовым, невозможно заставить смотреть телевизионную версию оперного спектакля массу людей, которые никогда не были в опере и не собираются туда!

— В том-то и беда: зрителю подавай мыльный сериал или дебильное ток-шоу, где не надо включать голову. Сегодня на телевидении пошлость зашкаливает! Не считаете ли вы, что пора возвращать старые добрые худсоветы, которые отслеживали качество программ?

— А можно поинтересоваться: какие именно люди, с какими представлениями о прекрасном будут заседать в этих худсоветах? Худсовет — хроническое заболевание, исчезнувшее вместе со скончавшимся пациентом.

— Какой вы телезритель?

— Неаккуратный. Лучшее время для просмотра совпадает с моим рабочим временем — вечерним телеэфиром. Смотрю новости, чтобы знать, как жить будем дальше. Смотрю фильмы, ток-шоу.

О семье

— Владислав, у вас такое фирменное отчество — Пьерович. Откуда у вашего отца столь экзотическое имя? У вас французские корни?

— Папа родился в 1928 году. Тогда были в моде необычные имена. Вот его и назвали Пьером. Может, в честь какого-то революционного деятеля? Никаких французских корней нет. Один дед немец, второй еврей, сотрудник бакинской типографии, печатал прокламации, лично знал Шаумяна, состоял в рядах РКП(б). Кто-то из однопартийцев назвал его жидом, и дед швырнул партбилет на стол руководителя ячейки. Это было в 20-е. Как он уцелел?!..

— Вы продолжатель журналистской династии: ваш отец был фотокорреспондентом в Баку. А ваши сыновья пошли по вашим стопам?

— Мой старший сын Илья окончил Гуманитарный институт телевидения и радиовещания. Профессия — звукорежиссура. Гениально работает с видеоматериалами. Автор множества роликов по экспозициям современных художников. Потрясающе умеет делать каждую новую работу не похожей на предыдущую. Как будто их делали разные люди! Вы же знаете, в искусстве очень легко выработать некоторые броские приёмы и шлёпать по трафарету один спектакль за другим, одну книжку за другой. Илюша — настоящий творческий человек.

— Наследственность хорошая! А чем младший сын Вениамин занимается?

— Он всё желает попробовать. Рассматривает любые предложения. Чаще всего говорит: «Попробую. Посмотрю. Поеду. Хочу!» Найдёт и он себя.

— С тестем, который тоже принадлежит к людям искусства, о культуре не спорите? (Владислав Флярковский женат на дочери Марка Розовского, худрука театра «У Никитских ворот». — Прим. ред.)

— Мы не так часто видимся. Ни о чём не спорим.

— Для человека, который работает в кадре, очень важна внешность. Что вы для этого делаете? Может быть, в салоны красоты ходите?

— Никуда не хожу. Стараюсь быть опрятным и не вызывать отвращения. Думаю, этого достаточно мужчине, который имеет сомнительное счастье мелькать на экране. Количество морщин не так страшно, как количество вранья.

«Борьба против русского языка — это бой с тенью»

— Работая во «Взгляде», вы много ездили по Союзу. Приезжали и в Латвию. Причём на заре атмоды. Какой вы тогда увидели нашу страну?

— Я побывал в Лиепае, Риге. Встречался с людьми, носителями идей независимости. Признаюсь, некоторые их ответы приводили меня тогда в ужас. Я искренне восхищался смелостью этих людей. И с простыми работягами беседовать было жутко интересно. До сих пор помню свиновода из-под Лиепаи. Он угощал собственным беконом и возмущался тем, как бездарно ценят нынче сдаваемую продукцию (это был 1988 год): «Когда мой дед сдавал бекон, его браковали, если жир был толще пальца. А сейчас что?!»

— Тогда у нас была единая страна — СССР — и единое культурное пространство, которое после независимости рассыпалось как карточный домик. Как вы считаете, можно собрать его снова? Или это уже никому не нужно?

— «Единое культурное пространство» звучит казённо и напыщенно. Имеются в виду обменные программы в области культуры, организуемые по партийной линии. Может, хватит? Российская культура была, есть и будет. Латышская культура была, есть и будет. И жизнеспособность их, на мой взгляд, не зависит от наличия какого-то там пространства.

Мы принимаем Раймонда Паулса в Москве так, как если бы ничего не изменилось. Дружить нас больше никто не заставляет, знакомства с культурой и искусством соседей никто не навязывает. Если за крушением единого культурного пространства стоит исчезновение номенклатурных разнарядок и реляций, то и бог с ним!

— Но как это ни печально, русская культура сегодня вытесняется из Латвии. Русский язык ставится практически вне закона. Как вы думаете, почему это происходит?

— Предлагаю быть осторожнее с терминами: «вне закона» значит запрет на использование. До такого, я полагаю, дело не дойдёт. Другое дело, что русский язык претендует на то, чтобы быть вторым государственным в стране. Есть основания для этого. Ему в этом отказывают. Почему? Думаю, это бой с тенью, сражение с призраком. Противники более высокого статуса русского языка, видимо, начитались мистических книжек и посчитали, что за звуками, буквами и знаками не родного для них языка кроется великая сила, дающая власть над миром или отдельно взятой республикой.

Pin It

Похожие публикации

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *