Один из самых ярких латвийских художников Ивар Пойканс поменял Сейм на адронный коллайдер и уборщицу на шесте

До 8 ноября в художественной галерее Alma на улице Рупниецибас проходит выставка Ивара Пойканса.

Визитной карточкой художника-философа в своё время стали ироничные зарисовки латвийских политиков и бизнесменов.

Среди его героев были и Раймонд Геркенс с огурцом на вилке, и Валдис Биркавс с санями, а однажды художник даже замахнулся на Сейм, усадив в зал заседаний не только Раймонда Паулса и Вилиса Криштопанса, но одновременно Айвара Лембергса, Райниса с Аспазией и себя, любимого, которые там отнюдь не частые гости.

Зато на нынешней выставке художника всего один узнаваемый герой. Но мирового масштаба. Это английский физик-теоретик профессор Питер Хиггс — изобретатель бозона, или частицы Бога, он же создатель знаменитого адронного коллайдера.

Ещё на вернисаже показаны скелет, сажающий дерево (картина называется «Весна»), уборщица на шесте («Утро в стриптиз-клубе»), и ещё здесь очень много представителей чрезвычайно забавной помеси сурикатов с лемурчиками, которые составили целый цикл «Созерцатели».

Мы решили расспросить мастера обо всех его новых героях и главное — узнать, куда девались прежние узнаваемые лица: от Мариса Гайлиса до Вайры Вике-Фрейберги, которых он в своё время вырисовывал особенно тщательно.

И вот пропала Вайра!

— Господин Пойканс, на вашей новой выставке нет ни одного рисунка с латвийским политиком. Надоели и вам тоже?

— Пару лет назад я чувствовал себя летописцем. В XII-XIII столетиях какой-то умный человек составлял Ливонские хроники, а я отображал персоналии своего времени. Может быть, не так точно, как это полагается для серьёзной истории, но рисовал от души и как видел. А сейчас мне это наскучило.

Есть какие-то слова, которые я отрабатываю в определённый период. Ну как наши эти депутаты, которых избирают в Сейм…

А потом все эти слова забывают, начинают заниматься чем-нибудь другим.

Я тоже поменялся.

— Очень немногих художников можно заподозрить в любви к физике. А у вас даже чрезвычайно сложная физика. Профессор Хиггс и его бозон, с которым не так просто разобраться…

— Я увлёкся этой темой, и мне она показалась интересной. Понравился профессор как человек. На мой взгляд, Хиггс — очень характерный человек науки, такой концентрат профессора. Я его и изобразил на бозоне.

— Что насчёт схожести с реальным бозоном? Как отреагировали латвийские академики?

— Вся Академия наук на выставку ещё не приходила. Но у меня есть родственник, который работает в Институте органического синтеза, я сказал ему, что нарисовал бозон. Он пришёл, улыбался и смеялся — одобрил, одним словом.

Профессора я тоже вырисовывал с любовью. Думаю, что удалось добиться портретного сходства. Хиггс совершил рывок во времени — поэтому я попытался изобразить его как рыцаря, ну и иронии немного добавил.

— Принято считать, что творческие люди далеки от физики-математики…

— А Леонардо да Винчи?! Я, например, знаю и бухгалтеров, которые рисуют в свободное от работы время. Причём весьма прилично рисуют.

Но что касается лично меня, то в средней школе и математика, и физика действительно не были моими любимыми предметами. Зато сейчас, как видите, отдаю долги, и у меня в этом направлении непочатый край работы.

Ну сами подумайте. Бозон — это частица, которую невозможно видеть, она меньше пылинки. А я её взял и нарисовал!

Подарок для Далай-ламы

— Известно, что одна из ваших работ уже несколько лет находится в коллекции Далай-ламы. Встречались ли вы с ним в его нынешний приезд в Ригу?

— Я точно не знаю, находится ли эта картина и сегодня в его коллекции. Это был довольно забавный случай.

Несколько лет назад один уважаемый клиент заказал мне работу, которую я выполнил, и мы немного отмечали эту сделку в кафе «Восточный рубеж», что на в Риге на улице Глезнотаю.

Так получилось, что это как раз совпало с визитом Далай-ламы.

Более того, когда мы сидели в кафе, Далай-лама с делегацией несколько раз прошёл мимо нас — он жил в гостинице неподалёку. У моего заказчика родилась идея подарить только что купленную им картину самому Далай-ламе. Всем эта идея очень понравилась. Но другой уважаемый человек из нашей компании, который в своё время служил послом Латвии на Украине, заметил, что высокопоставленный буддийский монах — это не какой-нибудь простой японский турист и всё здесь должно быть по протоколу.

Мы так и сделали. Сначала показали картину людям из окружения Далай-ламы. Они её осмотрели. Причём со всех сторон, самым тщательным образом. После этого нам разрешили преподнести его святейшеству эту картину. Работу дарил не я, а мой клиент. Но Далай-ламе рассказали, что я её автор, мы встретились взглядами…

Если честно, на следующий день проснулся и думал, наяву всё это было или мне приснилось.

Но есть свидетели…

— Почему вы не встретились с Далай-ламой на этот раз?

— Мы с ним встретились тогда. Взглядами. И этого было достаточно. Удивительно смотрит. Это одновременно и взгляд ребёнка, и взгляд человека, который видит весь мир. Так глубоко иногда смотрят младенцы в детских кроватках.

Вообще, я интересуюсь буддизмом. Несколько лет назад был на лекции, которую проводил один гуру — что любопытно, программист по основной профессии.

Когда пришло время вопросов, один из присутствующих спросил личное: «Почему мне так неспокойно?» Учитель очень выразительно ответил: дело в том, что вас терзают голодные духи. Духи, у которых большие-пребольшие желудки и маленькие-премаленькие ротики. Они никак не могут наесться, а поэтому всё время воют…

Я представил всё это и нарисовал картину. Конечно, постарался, чтобы она получилась не такой страшной. Как раз сейчас выставляется. Правда, те посетители, которые не читают официальных названий, придумывают свои варианты. Я слышал, что этих духов называли и поющими пельменями, и летающими клизмами…

Я не обижаюсь — каждый видит то, что видит. И это как раз здорово!

Маленькая девочка, глядя на моих созерцателей, думает: ой, какие забавные зверьки! Серьёзный взрослый дядя может отмахнуться: чертовщина какая-то…

Ивар Варфоломеевич

— В российских каталогах живописи вы очень часто фигурируете как Ивар Варфоломеевич Пойканс. Несколько странное сочетание. Или вы снова иронизируете?

— Абсолютная правда. Мой отец родом из Латгалии, и практически всю жизнь он прожил Бертулисом. Когда ему пришло время оформлять пенсию, он поехал на родину, там подняли церковные книги, и выяснилось, что его в 1906 году крестили Варфоломеем.

Это то же самое имя, только на русский лад. Но смесь, конечно, забавная получилась. У меня было несколько паспортов. В одном я значился как Ивар Бертулиса делс, в другом — Ивар Варфоломея делс.

— Хутор в Латгалии остался?

— Лет десять назад в старый дом ударили молния, и он сгорел.

— Может, перед этим нарисовали что-нибудь не то?

— Да нет, всё как обычно было.

Я никогда не рисую от злобы. По молодости ещё заметил: когда пытаешься что-то нарисовать с гневом, то работа сразу портится. Злость — это бессилие.

— Что служит для вас вдохновением?

— С каждой выставкой я изучаю сам себя. Стараюсь себя познать. Наверное, это и служит.

Один из известных искусствоведов сказал мне однажды: всё, что я рисую — и эти депутаты, и уборщица на шесте, и созерцатели, — это в какой-то мере я сам.

Я сначала был в шоке и почти обиделся. А потом подумал, что так оно и есть.

В голливудских фильмах часто показывают вдохновение: художник выпивает бутылку коньяка и потом создаёт шедевр Причём многие в это верят. Но так не бывает. Подождите немного, и я нарисую, как выглядит моё вдохновение!

Похожие публикации