Что вернее в воспитании детей: строгий родительский контроль или позиция «я поддержу тебя во всём»

Моя мама все решения принимала за меня. И не замечала этого. Помню, мы шли с ней по рынку, по продуктовым рядам, выбирали молочные продукты. Мне лет 15, я выше мамы на полголовы. «Ты творог будешь?» — спросила мама. «Не-е-ет», — сморщилась я. «Завесьте нам два кило», — сказала мама продавцу. Я помню, как поймала в себе удивление: зачем ты спрашивала, если все равно купила? «Я же сказала: не хочу творога», — нахмурилась я. «Ты любишь творог», — пояснила мама. «Да? — удивилась я. — А, ну тогда ладно». — «Ну и полезный он. Там кальций». Дома я ела творог, политый вареньем. И не знала, вкусно мне или нет. Но мама сказала, что я люблю творог. Значит, люблю.

Ольга САВЕЛЬЕВА

Я не знала, как понять, что я действительно люблю и чего на самом деле хочу. Я была не знакома сама с собой, потому что смотрела на себя глазами мамы и думала маминой головой.

Любой грядущий поступок проходил фейс-контроль «Что скажет мама». Если маме понравится — делай, если нет — отмена миссии.

Первые наши конфликты с мамой случились тогда, когда я вдруг взяла и — о боже! — настояла на своем мнении. Причем в какой-то сущей ерунде. Типа этого творога. Сказала твердо:

— Нет. Нет, мама, я не люблю творога!

Мама опешила. Это плохой поступок, почти бунт. Он не прошел фейс-контроль. Мама заплакала и купила валокордин. Легла лицом к стене, накрылась одеялом.

— Когда я умру, — сказала мама, — оплачивай коммунальные платежи и подшивай квитки об оплате в зеленую папку.

Мне стало так плохо и так стыдно, что я бросилась к маме, отчаянно рыдая и умоляя ее не умирать. Ради меня.

Иметь собственное мнение, оказывается, очень накладно, сложно и больно. А иногда это настоящее преступление против родной матери. А кто мне дороже: мнение или мама? Конечно, мама. Ну так и о чем мы говорим?..

«Я желаю тебе только добра!»

Маме мешало мое инакомыслие. Даже не инакомыслие, а просто «мыслие» не в унисон ее «мыслию».

Она зацеплялась за мое мнение как за ржавый крюк. Натыкалась на него. Занозилась. Сердилась. Я быстро сдавала позиции, почуяв характерный запах валокордина.

— Я тебе только добра желаю, я жизнь прожила и лучше знаю, как надо…

«…Как надо жить ТВОЮ жизнь», — мысленно заканчивала я мамино предложение.

В то время я впервые допустила мысль, что мама не Бог, а вполне себе земная женщина, которая может ошибаться. А вдруг я не люблю творога? А мама говорит: люблю. А как это вообще понять?

Шли годы. Я аккуратно знакомилась с собой, училась слушать оттенки своих чувств.

С мамой мы жили в холодной войне двух любящих сердец. Мама устраивала террор любовью, ложилась умирать после каждой стычки, включала атомный игнор, выжигающий доверие и любовь, а я отстреливалась пубертатными истериками, захлебывалась разочарованиями взрослой жизни, застегивала свою жизнь на все пуговицы: что там внутри, мама, тебя не касается.

Замуж за… замкадыша

Потом я встретила своего будущего мужа. Мне — 18.

— Это не твое, — сказала мама. — Посмотри на себя и на него.

Я посмотрела. Осталась довольна. Очень даже…

— Ты его не любишь, — пояснила мама.

— Я творога не люблю, — вдруг поняла я. — А его — люблю.

— Чушь какая, вся жизнь у тебя впереди. Встретишь еще дипломата, красивого, умного… Он подарит тебе жизнь, которой ты достойна.

Мама мечтала о дипломате для меня, как о панацее от тяжелой российской действительности. Мама удивительно хорошо разбиралась в дипломатах, хотя сама тридцать лет жила с человеком, который первые десять лет был, по ее определению, неудачником, а последние двадцать — алкоголиком.

То, что я не дождалась дипломата, а ушла к «этому… замкадышу», мама расценила как предательство. Предательство ее мечты. Она вкладывала в дочь как в инвест-проект, который принесет дивиденды в виде скорой эмиграции в богатую и успешную страну, где жить хорошо, чисто и весело. И априори нет алкоголиков и неудачников. Мама планировала схватиться за хвост самолета, летящего в эту сказочную страну, и улететь с дочерью. Чтобы помогать дочери думать. Точнее, чтобы думать за нее. А тут такое. Вместо дипломата — студентик. Вместо самолета — маршрутка до Балашихи. Ужас. Кошмар.

Мама легла на диван. Отвернулась к стене. В комнате запахло корвалолом. Это такой же валокордин, только еще более ядреный.

— Когда я умру… — сказала мама.

— …Я буду подшивать квитки в зеленую папку, я помню, — сказала я и ушла в комнату собираться. Через три часа у меня знакомство с родителями будущего мужа. Очень волнующе.

— Ты уходишь? — Мама пришла за мной в комнату.

— Ухожу!

— Куда?

— В Балашиху.

— А-а-а-а-а! — закричала мама. — Это все он, твой новый хахаль. Это он науськал тебя бросать умирающую мать!

Я молчала. А что тут скажешь?

— Ты никуда не пойдешь! — мама распласталась в проеме двери, раскинула руки звездой.

— Ты ж умирать собиралась, — вежливо напомнила я.

— А-а-а-а-а, дрянь неблагодарная! Всю жизнь на тебя положила, всю душу вложила, а ты!.. А ты!.. В Балашииииху…

Мама, вероятно, думала, что в иерархии кругов ада Балашиха идет сразу за чистилищем и преисподней (и в этом она почти не ошиблась), но это мне было уже неважно: у меня было свое мнение, и я этим гордилась.

Смотрины

Я приехала на встречу, страшно волнуясь. Очень боялась не понравиться. На лбу — ну очень кстати! — вскочил ужасный прыщ, а моя обычная речь в стрессе превращалась в косноязычие.

— Не бойся ничего, — сказал будущий муж, видя мой очевидный мандраж. — У меня мировые родители, они поддержат любой мой выбор.

— В смысле любой? — не поверила я. — А если у меня две ходки, тату в виде дьявола, пирсинг во всех возможных губах и три неудачных брака за спиной?

— Тогда мне самому не очень понятно, почему я выбрал тебя, — смеется муж. — А родители поддержат…

То есть даже если я худшая из женщин, фейс-контроль смотрин я все равно пройду?

Мне захотелось скорее познакомиться с этими уникальными родителями и понять: это такая высшая степень мудрости или крайняя форма пофигизма?

Родителям я понравилась, приняли они меня очень тепло, но я не могла записать эту лояльность на счет своей идеальности: меня потом все годы брака всегда бодрила мысль, что если что — мое место займет любая другая девушка и ей так же будут улыбаться и подливать чай в гостевую чашку, потому что «поддержат решение сына».

Я проникла в семью. Прижилась. Жила, а сама «ходила на разведку».

— Миш, а тебе не страшно было с 16 лет самому принимать решения? — пытливо выспрашивала я. У меня никак не укладывалось в голове, что в тот момент, когда я не могла выбрать, люблю или не люблю я творог, мой будущий муж сам выбирал вуз и образ жизни.

— Еще как страшно!

— И? Как ты справлялся?

— Шел за советом к родителям.

— А они?

— А они «поддержат меня в любом моем решении».

— А если ты налажаешь? Ну, совершишь ошибку? Тоже поддержат?

— Вероятно, да.

— А если твой сын в 16 лет придет к тебе за советом, ты дашь совет?

— Я обязательно помогу ему принять решение.

— Почему?

— Потому что ему страшно. Жутко страшно. Он растерян и напуган. Он начинающий взрослый. Это как с игрового тренажера пересесть за реальный руль автомобиля. И ты рулишь и понимаешь: вот сейчас все по-настоящему, и если ошибешься, можно вылететь на встречку или сбить человека. И ты напуган, чем еще сильнее усугубляешь ситуацию, и надеешься на инструктора. А он сидит рядом, но у него нет страхующих педалей, он просто сидит и если что — поддержит…

— То есть ты поведешь себя иначе, не как родители? Твои мировые родители?

— Я обожаю родителей. Они лучшие. Но лажают они, как все обычные люди, — вздохнул муж.

«Я поддержу тебя во всём»

Не дать совета ребенку тогда, когда у тебя его просят, потому что этот совет — все равно мнение, чужое мнение, и оно не должно мешать объективности — это… это… Не знаю. Это сила или слабость?

Мне кажется, что во фразе»я поддержу тебя во всем» помимо очевидной мудрости не быть навязчивым и безусловной веры в своего ребенка зашита и очень удобная местами позиция: черт его знает, как тебе поступать, твоя же жизнь, ты там сам как-нибудь разберись, а я — поддержу.

Но, с другой стороны, дети у них получились чудесные, целеустремленные, очень качественные, один мой муж чего стоит.

Дети умеют принимать решения, но делают это долго и мучительно, замачивают решение в страхе, купают в сомнениях, теряют время, ждут подсказок извне. А я рублю сгоряча. Принимаю решения мгновенно, лелея и тихо восторгаясь собственным мнением. Я не боюсь. Ошибусь? Ну и ладно. А кто не ошибается? Ну вот и как правильно?

Может, стоит взять ребенка за руку ДО и попробовать уберечь от ошибок, как делала моя мама, или все же лучше обеспечивать поддержкой по факту свершившихся проблем, окунув в самостоятельность по самую макушку?

Я не знаю. Я много думаю о золотой середине и очень хочу не шарахнуться в какую-то крайность, не увязнуть в категоричности, не застыть в янтаре всезнайства.

Делай свой выбор, не бойся!

Вчера мы с сыном зашли в кафе перекусить.

— Я хочу голубцов, — сказал сын.

— Ты не любишь, — ответила я. — Там же капуста вареная…

— Ну, тогда котлет с макаронами.

— Да ну, неизвестно, что в них навертели, в эти котлеты. А макароны мы на завтрак ели. Возьми шашлык, это хоть понятный кусок мяса. С картошкой.

— Я не хочу шашлыка, — опечалился сын.

— Ты любишь шашлык, — сказала я.

И вдруг меня прожгла мысль: я веду себя как мама!!!

Я лучше знаю, чего он хочет, и совсем его не слышу. Я диктую ему, что он любит, проветриваю его собственные мысли и надеваю свое бесценное мнение на его белобрысую макушку так глубоко и так надежно, что можно не сомневаться: растет мамин сын.

Подошел официант принять заказ.

— Шашлык с картошкой, — пролепетал мой сын, и я чуть не заплакала от досады и злости на себя.

— Дась, прости меня, ты же хотел голубцов? Закажем голубцы, — сказала я и добавила, обращаясь к официанту: — Только распеленайте их от капусты вареной, а то он не любит.

— Ой, тогда получатся такие… вареные котлеты, — улыбнулся официант.

— Я не хочу вареные котлеты. Я бы обычную котлетку съел, — говорит сын. — И макароны.

Официант смотрит на меня, я киваю, подтверждая заказ. Когда мы остаемся вдвоем, я говорю сыну:

— Дась, ты прости меня, что лезу иногда со своим мнением. Я просто никак не привыкну, что ты уже взрослый и сам можешь делать выбор.

— Мам, я просто очень люблю макароны. Больше картошки, риса и даже гречки. А еще я арбузы люблю. Очень.

— Это очень хорошо — точно знать, что ты любишь, — улыбаюсь я. — Это просто замечательно! Всегда-всегда стой на своем мнении, если уверен в нем, понял, сын? — И добавляю, подумав: — А я всегда поддержу тебя в любом твоем решении…

«С мамой мы жили в холодной войне двух любящих сердец. Мама устраивала террор любовью, ложилась умирать после каждой стычки, включала атомный игнор, выжигающий доверие и любовь, а я отстреливалась пубертатными истериками, захлебывалась разочарованиями взрослой жизни, застегивала свою жизнь на все пуговицы.

«Может, стоит взять ребенка за руку ДО и попробовать уберечь от ошибок, как делала моя мама, или все же лучше обеспечивать поддержкой по факту свершившихся проблем, окунув в самостоятельность по самую макушку?

Похожие публикации