Всемирно известный хореограф о друзьях и врагах

На прошлой неделе в магазине Mnogoknig выдающийся хореограф и педагог Алла Сигалова представила свою книгу «Счастье мое!», которая вышла к ее 60-летнему юбилею.

Елена СМЕХОВА

Поверить в то, что Алла Сигалова отметила такую круглую дату, невозможно. Выглядит Алла Михайловна максимум на 35 лет. Она стремительна, энергична, изящна как фарфоровая статуэтка, очень приятна в общении и, как всегда, полна творческих идей.

— Алла Михайловна, почему вы взялись за перо?

— К написанию книги меня подтолкнула круглая дата, которую я отметила в феврале. Мне захотелось сказать спасибо людям, которые были в моей жизни, которые важны для меня и которых я очень люблю. Время-то идет, вдруг не успею?

Книгу «Счастье мое!» я писала полтора года и должна признать, что писательское дело не самое легкое. Воспоминания — это груз, возвращаться в прошлое всегда сложно, ведь иногда даже счастье приносит боль. Кроме того, писать от руки очень тяжело — пальцы устают! А для печатания на компьютере у меня не хватило навыков.

Настоять на своём

— Многие известные люди просто наговаривают книгу на диктофон и отдают редакторам или нанимают литературных негров. Вам не предлагали в издательстве такую помощь?

— Предлагали и даже присылали ко мне человека, который должен был задавать вопросы и записывать мои ответы. Я отказалась. С какой стати я должна постороннему человеку рассказывать свою жизнь? Купила коробку шариковых ручек и все — от первой до последней строчки — накропала сама.

— Поставили точку и вздохнули с облегчением?

— Если бы! Готовый текст — это еще не все, в книге непременно должны быть фотоматериалы. Я открыла шкаф с архивом, и на меня вывалились сотни фотографий, каждую из которых нужно было рассмотреть и выбрать: что даем в книгу, а чего не даем. Раскладывая снимки по кучкам, я напоминала Паниковского, когда он делил деньги: «Это мне, это Козлевичу…» (Смеется.)

Но и это еще не самое страшное. Теперь предстояло отобрать фото для обложки. Сбежались все. Судили-рядили, каждый предлагал свой вариант. А я понимала, что сейчас сойду с ума. В конце концов я сама выбрала обложечную фотографию, чем страшно всех расстроила. Все считали, что нельзя ставить фото в гриме. Нужно что-то «человеческое», позитивное, желательно с улыбкой. Но я была против «человечности», отстояла свое мнение и осталась довольна результатом.

Поэтому хочу вам посоветовать: если соберетесь писать книгу — делайте это только так, как вы считаете нужным. Впрочем, это касается не только книг. Уметь настоять на своем — очень полезное качество.

Честная книга

— В вашей книге много личных, очень откровенных моментов. Вы не боялись обнажать душу перед читателями?

— Когда книга была готова, я дала ее почитать редактору «Сноба» Сереже Николаевичу. Через день он позвонил: «Слушай, потрясающе! Но ты уверена, что хочешь это вынести на публику? Ты хорошо подумала?» А я твердо для себя решила: если издавать книгу, то честную, а не «три пишем, два в уме».

В свой книге я предельно откровенна, хотя… Есть моменты, о которых умолчала или недоговорила. Потому что не могла, не имела права написать вещи, которые касаются не меня одной. Надеюсь, придет время и я об этом напишу.

— Все персонажи вашей книги очень известные люди. Отсылали ли вы им почитать главы, в которых пишете о них?

— Мне тактично намекали, что было бы неплохо, если бы про себя почитали Константин Эрнст или Михаил Барышников, который очень строго относится к любому упоминанию о себе в публичном пространстве. Но я не стала никому ничего отсылать. Во-первых, потому что это моя книга и моя точка зрения. А во-вторых — потому что я писала о близких, горячо любимых мною людях. Тактично, дозированно, корректно — так, чтобы никого не обидеть.

— Тем не менее в начале книги вы пишете об очень близком для вас человеке и буквально проходитесь катком по его друзьям, которые поступили непорядочно. Как они отнеслись к этой правде? Может быть, подходили, просили прощения?

— Понимаете, в чем дело: меня все боятся, и никто лишний раз ко мне не подходит. А эти люди в свое время уже подходили ко мне и получили по полной.

Да, в книге есть несколько фраз, которые обращены не к моим друзьям, а к друзьям Ромы (Роман Козак — известный режиссер, муж Аллы Сигаловой. Его не стало в 2010 году. — Авт.) Мне все равно, как они отреагировали, читали про себя или не читали. Для меня их просто нет. Это книга вообще не о них, а о тех, кого я люблю, о людях, которые составляют счастье моей жизни.

— Ваш литературный дебют получился удачным. Может, напишете что-то еще?

— Я уже начала новую книгу, ведь в моей памяти осталось еще столько прекрасных людей, которые оставили след в моей душе и про которых я рассказать не успела! Надо успеть…

Буженина под Лайму Вайкуле

— Есть ли среди людей, оставивших след в вашей душе, рижане?

— Рига полна встреч с замечательными людьми, которые во многом определили мою жизнь. Это и Михаил Барышников, и Леша Авечкин, и Эдуард Цеховал, и Лилита Озолиня…

В 1994 году Эдуард Цеховал пригласил нас в Русскую драму со спектаклем «Банан», который поставил мой муж Рома Козак с актерами Сашей Балуевым, Максимом Сухановым, Валерой Гаркалиным и Ларисой Кузнецовой. После этого Цеховал пригласил Рому ставить спектакли в Русской драме. Рома взял меня, а я взяла только что родившегося сына. Так начался новый этап в нашей жизни — мы переехали в Ригу.

В Риге я встретилась с Гидоном Кремером, и самый первый мой спектакль в Опере был связан с его музыкой. Один из актов балета «Желтое танго» мы делали специально для вечера Михаила Барышникова, который приезжал в Ригу отмечать свое 50-летие.

Одной из ярких страниц моей жизни стала работа с Лилитой Озолиней. Это фантастическая актриса и потрясающий человек, обладающий невероятной силой и в то же время нежностью. Это невероятное сочетание делает ее ни на кого не похожей.

Не могу не упомянуть о моей подруге Лайме Вайкуле, с которой мы сделали множество концертов в Москве. И хотя мы больше не работаем вместе, наше общение продолжается. В этом году в день юбилея я поехала с утра на рынок, чтобы вечером побаловать гостей чем-то вкусненьким. Хожу среди лавок, выбираю буженину. И вдруг звонок. Звонит Лайма… и поет! Она приготовила для меня музыкальное поздравление, а я тут… на базаре, с бужениной. (Смеется.)

— Вы часто приезжаете в Латвию. Что вам здесь нравится?

— Люблю мелодику латышской речи, мне кажется, что она какая-то особенная: когда слышу — замираю от удовольствия. Мне нравится латышская кухня. Рига — это город, к которому я очень привязана. Не только потому, что ставила спектакли практически во всех рижских театрах, — я обожаю рижскую атмосферу.

Посмотрите, я приехала в Ригу в кедах! В Москве я в такой обуви не хожу, потому что гулять негде. Живу на Арбате, села в машину, доехала до МХАТа — и назад в обратном порядке. А в Риге я много и с радостью хожу пешком. У меня здесь столько любимых мест!

— Какие из них самые-самые любимые?

— Скверик около Оперы. С ним у меня связаны очень теплые воспоминания о начале 1990-х, когда я впервые приехала в Ригу на гастроли со своей независимой труппой. Была весна, я вышла из поезда, и ноги сами привели меня в этот сквер с клумбами невероятной красоты. Все цвело, благоухало…

От Оперы я обычно дохожу прогулочным шагом до района улицы Антонияс. Тут у меня все хожено-перехожено, знаком каждый дом, но я каждый раз нахожу что-то новое для себя. Мне это доставляет колоссальное удовольствие.

Еще один мой любимый маршрут — Старая Рига. Не торопясь по булыжной мостовой мимо Русского театра, с которым меня связывают 25 лет сотрудничества. И, конечно, обожаю Юрмалу, здесь выросли мои дети. А теперь я купила там квартиру — кстати, по соседству с Цеховалом.

Только по любви

— Вам ни за что не дашь ваш возраст. Не поделитесь ли секретами молодости и красоты?

— О да, безумной красоты! (Хохочет.) Нет у меня никаких секретов! Уверена, что операционные вмешательства опасны, поскольку видела много неудачных результатов.

Время все равно идет, мы стареем. В 60 лет никто не будет выглядеть на 20. Поэтому надо принять свои 60 и уметь радоваться возрасту — быть счастливой, активной, с горящими глазами. Такое отношение к жизни и будет продлением молодости.

— Плюс строжайшая диета? Ведь балеринам ничего нельзя.

— Кто вам это сказал? Балерины? Да не слушайте вы их! Все можно, только нельзя наедаться. Есть нужно маленькими порциями. Вредное — самое вкусное!

— Как вам удается в наше эмансипированное время сохранять женственность?

— А разве она у меня есть? Никогда не задумывалась на эту тему. Я вообще плохо понимаю, что такое женственность. Для меня это туманное понятие.

— Счастье тоже туманное понятие, у каждого оно свое. Как выглядит ваше счастье?

— Ой, я вам сейчас расскажу! Мое счастье приходит ко мне по расписанию — каждый день ровно в 11 утра. Потому что в это время начинается репетиция, и я спешу к своим артистам в любую точку планеты независимо от того, где нахожусь. Вот сейчас я в Риге, а в «Табакерке» идут репетиции спектакля «Моя прекрасная леди», и актеры шлют мне видео, на котором отчаянно репетируют без меня — и так и сяк, и наперекосяк! А я им отвечаю. И это счастье!

Я убеждена, что все спектакли должны рождаться из любви. Когда ты варишься в этом густом бульоне любви, которым все пропитаны насквозь и счастливы от того, что все вокруг булькает и кипит, это замечательно.

А второе мое счастье наступает трижды в неделю — по вторникам, средам и четвергам — в девять утра в Школе-студии МХАТ. Я единственный педагог, который начинает занятия так рано. Студенты меня за это люто ненавидят, но приходят к половине девятого, отмывают и без того идеально чистую аудиторию и ждут меня. Когда я подхожу к классу, то слышу, как по коридору проносится шепот: «Сигалова идет! Сигалова идет!»

Когда уходят артисты

— Вы никогда не считали, скольких артистов вы обучили, воспитали и вывели на сцену?

— По-моему, это уже не поддается подсчетам. В этом году будет 38 лет, как я преподаю. В каждом московском театре есть мои ученики: в театре Фоменко, Моссовете, Ленкоме, Театре им. Маяковского… В спектакле «XX век. Бал», который я выпустила во МХАте в декабре, весь состав — мои бывшие студенты. А это 50 человек. Вот такая я плодовитая! (Улыбается.)

Некоторые мои студенты уже вышли в большие начальники и стали руководить театрами: Сережа Женовач, Вова Машков… Как начальников я их не воспринимаю. Мы по-прежнему дружим.

К своим студентам я прикипаю. Это такое счастье видеть, как из глупых 16-летних ребят вырастают артисты. Когда они уходят, мне даже трудно сразу полюбить новый курс. Правда, потом тепло начинает пробиваться.

— У вас есть любимчики?

— Конечно! Но вряд ли они этому рады. Потому что с них я спрашиваю с особой строгостью. Саша Урсуляк, безумно талантливая девочка, была в полной уверенности, что я ее ненавижу. А я ее так любила, что у меня дыхание перехватывало!

— Как вы воспринимаете критику?

— Я даже представить себе не могу, что кто-то подойдет ко мне и сделает замечание. Честное слово, я бы этому человеку награду дала! За отвагу. (Смеется.) Наверняка меня критикуют где-то у себя в гримерках или дома под одеялом. Говорят: «Ах ты сволочь какая!» — но я этого не слышу.

— Чего вы боитесь в жизни?

— Всего. Я страшная трусиха. Из-за этого во мне рождается огромная сила сопротивляться своим страхам. Я боюсь за каждую репетицию, за каждый спектакль, за каждый урок: вдруг что-то не получится? Иногда нервничаю так, что трясутся руки. Просто об этом никто не догадывается.

«Я убеждена, что все спектакли должны рождаться из любви. Когда ты варишься в этом густом бульоне любви, которым все пропитаны насквозь и счастливы от того, что все вокруг булькает и кипит, это замечательно.

«Я даже представить себе не могу, что кто-то подойдет ко мне и сделает замечание. Честное слово, я бы этому человеку награду дала! За отвагу. Наверняка меня критикуют где-то у себя в гримерках или дома под одеялом. Говорят: «Ах ты сволочь какая!» — но я этого не слышу.

Похожие публикации